В 1615 году Киевское Богоявленское братство перебралось из Киево-Печерского монастыря в помещения на киевском Подоле. Этот год считается годом основания Киевской братской школы, предшественницы Киево-Могилянской академии. До того, как стать академией, некоторое время Киевская братская школа была коллегией при протекторе Петре Могиле, который так и не успел при жизни добиться для коллегии официального статуса высшей школы. В честь Петра Могилы коллегия стала именоваться Киево-Могилянской коллегией. В 1658 году, согласно Гадяцкому трактату между Гетманщиной и Речью Посполитой, Киево-Могилянская коллегия получила статус академии, а в 1694 году царь Иван V и в 1701 году Пётр I утвердили за учреждением статус академии.
Позднее, после основания Московского и Харьковского университетов значение академии как высшего учебного заведения снизилось. Было предпринято несколько безуспешных попыток превратить ее в университет, однако по распоряжению правительства и указом Синода от 14 августа 1817 года Академия была закрыта. В 1819 года в том же помещении при сохранении значительной части сотрудников была открыта Киевская духовная семинария, позднее ставшая Киевской духовной академией. В 1919 году КДА была официально закрыта советской властью, а ее корпуса были отданы Киевскому военно-морскому политическому училищу. 19 сентября 1991 года, согласно с распоряжением Главы Верховной Рады Украины «О возрожении Киево-Могилянской академии», был создан Университет «Киево-Могилянская академия» на территории исторической Киево-Могилянской академии [1]. Через год после обретения Украиной независимости, 24 августа 1992 года первые студенты Академии начали занятия.
Небольшого исторического введения достаточно для демонстрации того, что современная Киево-Могилянская академия имеет малое историческое и юридическое отношение к Старой академии времен Петра Могилы. Факультеты, библиотека, структурные подразделения, фактически все, кроме названия и корпусов на Подоле, было создано наново (не реконструировано, а именно создано) в 1992 году. Итак, если инициаторы возрождения Академии по факту были заняты созданием нового университета, неясной остается необходимость представить простое основание очередного высшего учебного заведения в качестве масштабного проекта исторического правопреемства. Предположение, на котором основывается данная статья, заключается в следующем: Киево-Могилянская академия первично является составной частью политического проекта украинских национал-демократов, в то время как высшим учебным заведением — лишь во вторую или третью очередь.
Не мировое научное сообщество и не другие украинские университеты, а именно национал-демократическая публика представляет собой институционализированную среду, которая поставляет коллективно разделяемые цели существования Академи и определяет перечень приемлемых технических средств достижения этой цели [2]. Но Академия не только адаптировалась к институциональной среде, но и в дальнейшем стала играть активную роль в формировании этой среды, добиваясь от дружественных ей властей привилегий и институционализируя свои цели и структуры в рамках установленных этими властями правил [3]. В данной статье будут проанализированы происхождение и процесс инкорпорации ключевых практик Киево-Могиялнской академии, а также продемонстрирован их церемониальный характер и отношение к эффективности внутренней работы Академии; рассмотрены основные следствия изоморфизма в отношении национал-демократической публики как определяющие становление университета в качестве независимого политического актора.
Статья состоит из введения, в котором кратко описаны возникновение, характер деятельности и цели украинской национал-демократии, хронологического обзора взаимодействия Академии как составной части национал-демократического проекта и власти, а также анализа изменений во внутренней структуре Академии, возникших вследствие инкорпорации изменяющихся рационализированных практик национал-демократов [4].
Введение: украинская национал-демократия
С перестройкой в СССР во второй половине 1980-х гг. начинают активизироваться разнообразные политические группировки, которые, с одной стороны, находились в оппозиции правящей коммунистической партии, а с другой — всецело поддерживали провозглашенный Михаилом Горбачевым курс на реформы. Благодаря проведению политики гласности стала возможной публичная артикуляция не особо радикальных, но все же отличных от партийной позиции мнений без угрозы санкций со стороны государства. Именно этим и воспользовались диссиденты и те, кто до этого не рисковал говорить вслух, предпочтя стратегию «внутренней эмиграции». Таким образом первоначально безобидное обсуждение ошибок бывшего руководства СССР при условии дозволенного плюрализма мнений стало платформой для появления и развития деятельности групп, прошедших впоследствии путь от поддержки партийного курса к формированию самостоятельных идеологических прото-партий. Одной из таких групп было «Народное движение Украины за перестройку», объединение политических и культурных деятелей Украинской ССР, которые, что самоочевидно из названия, планировал деятельность в фарватере провозглашенной Горбачевым политики перестройки.
История «Народного движения Украины за перестройку» позволяет нам немного очертить границы украинского варианта национал-демократии, а также выделить его характерные черты. В программе движения провозглашалось решение социального вопроса, демократизации и национального вопроса, что в совокупности должно было привести к разрешению экономических проблем населения. Наиболее важным для нашего исследования является национальный вопрос, а точнее, его формулировка. Обобщая, можно заметить, что практически вся программа движения была проникнута риторикой национального освобождения, но конкретно «национальный вопрос» был в первую очередь вопросом языка [5]. Деятели движения опирались на работу Ивана Дзюбы «Интернационализм или русификация?», согласно которой культурные интересы украинцев не были обеспечены должным образом, а все основные ресурсы власть направляла на осуществление русификации, которая прямо противоречила этим интересам. Украинский язык постепенно подменялся русским под прикрытием интернациональной политики партийного руководства.
Таким образом украинский национальный вопрос существовал в двух взаимозависимых измерениях: во-первых, языковом (развитие украинского языка в СССР не обеспечивалось на необходимом уровне) и во-вторых, культурном (всеобщее наступление русской культуры на украинскую вследствие империалистической политики Москвы в отношении советских республик). Следует заметить, что ставя диагноз национальному вопросу, Дзюба опирается на Ленина [6] (в 1980-х возвращение к национальному вопросу считалось принципиально ленинской позицией, от которой советское руководство, начиная со Сталина, предпочло отказаться [7]. Дальнейшее развитие этой риторической линии привело заявлению украинских национал-демократов о том, что весь советский период был проявлениям великорусского шовинизма со стороны советского руководства. [8].
Взаимодействие Киево-Могилянской академии с институциональной средой
Первый авангард: 1992-2000
Рассмотрим несколько этапов взаимоотношений КМА с политической властью в Украине. Изначально задумана как локомотив национального возрождения, Академия имела полную поддержку во властных кабинетах и пользовалась высоким уровнем доверия в обществе. Цели, которые ставила перед собой академия, разделялись образованным и прогрессивными гражданами, а власть испытывала определенное облегчение, поскольку была избавлена от необходимости собственноручно благоустраивать сектор образования. Процесс возрождения Академии широко обсуждался в прессе, предприятия и организации перечисляли деньги, а украинская диаспора Америки и Канады организовывала благотворительные аукционы. Люди, которые не могли помочь финансово, изыскивали другие пути соучастия; самой распространенной формой здесь стала помощь с ремонтом помещений. Так, например, был восстановлен кабинет президента Академии. Первым вкладом в Фонд развития НаУКМА было 300 тыс. карбованцев, перечисленные из фонда Леонида Кравчука, тогда еще — спикера Верховной Рады (забавный факт, в 1995 году Кравчуку был присвоен статус почетного профессора Академии, которого он был лишен в 2005 году из-за участия в масштабных фальсификациях в пользу президентства Виктора Януковича). На масштабы публичной поддержки возрождения Академии указывает и следующий факт: в первый год существования новосозданной Бакалаврской библиотеки НаУКМА в ее фонды были пожертвованы 100 тыс. книг, а через пять лет их число достигло миллиона.
Вячеслав Степанович Брюховецкий, «отец-возродитель», причастен как к основанию «Народного движения Украины за перестройку», так и Национального университета «Киево-Могилянская академия»; в биографии Вячеслава Степановича оба проекта были встроены в более глобальный план свершения украинской национал-демократии.
Если начинать с того, почему Вячеслав Брюховецкий решил заняться неблагодарным делом создания нового университета, то, по его собственным словам, идея посетила его после конкретного эпизода. Брюховецкий брал интервью у одного из студентов-участников революции на граните. На вопрос Брюховецкого о том, когда он успевает протестовать и учиться, студент ответил, что сейчас необходимо менять страну, а поучиться он еще успеет. Это, по словам самого Брюховецкого, заставило его задуматься о том, что молодежь, на плечи которой пали революционные изменения в Украине, остается фактически необразованной и, следовательно, может натворить глупостей, ведь только соответствующе образованная молодежь сможет построить новое государство. Далее Брюховецкий сформулировал идею создания такого университета, в котором и выйдет образовать революционную молодежь; идея состояла в возрождении Киево-Могилянской академии. Обретя независимость, Украина столкнется с необходимостью в «элите духа», в высокообразованных людях, способных изменять государство. Воспитание и обучение новых политиков, проводников политического развития, продиктовано необходимостью «избавиться от бациллы времени» для «построения нового государства» [9].
Обращение к Киево-Могилянской академии и ее возрождение должно было указывать на преемственность традиции. Таким образом, Киево-Могилянская академия для Вячеслава Брюховецкого стала частью украинского государственного проекта, рассадником новой элиты. Сформулировав цели, Вячеслав Степанович взялся за работу в самом начале 1990-х гг. Уже в 1992 году, открывая первый учебный год в КМА, Президент оглашает присягу. Текст присяги невероятно значим для нашей задачи понимания связи возрождения Киево-Могилянской академии и украинской национал-демократии. Президент присягнул не только перед профессорами и студентами КМА, но и перед народом Украины, что, очевидно, указывает на его связь не только с академическим миром, но и с определенным политическим сообществом.
Само содержание клятвы следующее: «все мои помыслы и деяния будут направлены на поднятие духовности, образованности, национального самоосознания и гуманистических начал молодой генерации» [10]. Здесь необходимо отметить, что это самое «национальное самоосознание молодой генерации» является связующим звеном между немецко-просветительскими образованностью и духовностью и украинским национальным возрождением. Эти образованные люди будут нуждаться в определенной самореализации, которая может должным образом свершиться только в границах Украины, что, по умолчанию, принесет процветание украинскому государству.
Кроме идеи формирования элиты духа с национальным самоосознанием, националистические дискурсивные практики присутствуют в самом названии Киево-Могилянской академии и сопутствующих коннотациях. В первую очередь это связь с академией XVII-XVIII вв. и прямое наследование ее традиций. Сам Брюховецкий указывал, что в репрезентации нового университета важна ориентация на древнюю академию. Во-вторых, в самом начале Брюховецкий озвучивал планы возобновления роли братств при поступлении (собеседование с их представителями)[11]. Еще одной попыткой восстановления традиций было проведение рождественских диспутов, которые были, согласно неподтвержденной информации Вячеслава Степановича, еще «во времена Скороводы».
В своей первой речи Брюховецкий проводит еще массу параллелей между современной и «тогдашней» КМА: свободный выбор курсов, большое количество студентов ездят на учебу в Европу, обучение на русинском и латыни прежде соответствует украинскому и английскому как рабочим языкам КМА теперь[12]. Таким образом, видим две уловки: возобновление старых практик в новой академии и интерпретация новых как соответствующих практикам XVII-XVIII вв. Вместе с националистической риторикой «возрождения духовности украинской нации», в русле которых проговаривались идеи возобновления традиции древней Академии, звучат идеи просветительства и гуманизма. В понимании того, чем является университет вообще и НаУКМА в частности, были крепко объединены националистический проект (создание элиты нации) и содействие распространению определенных общечеловеческих ценностей («человек сам является высшей ценностью»). Поэтому деятельность КМА, основанная на предпосылках гуманизма и просвещения, «одновременно сконцентрирована и на развитии личности как высшей ценности»[13]. Таким образом, образование в университете нацелено на развитие личности, но не отдельного человека, а субъекта новой украинской нации. Продуктом на выходе должны быть «настоящие патриоты и лидеры нации с широким гуманитарным кругозором и профессиональным образованием».[14].
Первая оппозиция: 2000-2004
Первый опыт оппозиционности КМА охватывает период с 2000 года по 2004. Зимой 2000 года, после публикации компрометирующих «пленок Мельниченко», свидетельствующих о причастности президента к похищению и убийству известного журналиста Георгия Гонгадзе, студенты и преподаватели Академии принимали активное участие в серии массовых акций протеста под общим названием «Украина без Кучмы», требования которых заключалось в отставке Леонида Кучмы и руководителей всех силовых структур. Руководство Академии говорило о невозможности возврата ко вседозволенности советских времен и необходимости построения демократического украинского государства. Власть, в свою очередь, обвинила протестующих «в разжигании украинской версии национал-социализма»[15]. Отставки Кучмы добиться так и не удалось, а национал-демократы затаились. Затаились, в том числе, и в Академии, чтобы взять реванш в 2004.
Фраза «Разом нас багато, нас не подолати» впервые прозвучала именно в Могилянке. Этот лозунг использовали студенты во время акции против несанкционированных проверок Службы безопасности Украины. 27 октября 2004 года студенты и преподаватели в знак протеста взяли в живую цепь корпусы Академии, в которых тремя месяцами позже расположился координационный центр Оранжевой революции. Обращения президента Академии к студенческому сообществу в 2001 и 2005 годах были посвящены обсуждению текущей политической повестки, и оба раза Вячеслав Брюховецкий крайне позитивно характеризовал Виктора Ющенко (кроме обращений к студенческому сообществу, руководство Академии успело обратиться к Жаку Шираку, нескольку раз к Виктору Януковичу, Леониду Кравчуку и открытым письмом — к Владимиру Путину)[16]. Сам Брюховецкий, в свою очередь, был членом Народного союза «Наша Украина» и входил в президиум партии.
Национал-демократия не только поставляла смыслы деятельности КМА, но и была призмой для реакции на определенные события в Украине. С начала открытия НаУКМА в речах Брюховецкого можно встретить жесткое осуждение советского прошлого («беспросветности»), с которым у студентов должна ассоциироваться мозаика на первом корпусе академии, этот «китч тоталитарно-коммунистической ночи» [17]. С конца 1990-х и до середины 2000-х гг. в речах Вячеслава Брюховецкого все чаще встречаются развернутые комментарии по поводу текущих событий украинской политической жизни: по поводу экономического кризиса, правительства Ющенко, событий Оранжевой революции. По тому, как именно президент анализирует события, можно заключить о важности для него национал-демократических категорий осмысления политики: причиной неурядиц (экономического кризиса) являются узы духовной нищеты, отставка кабинета Виктора Ющенко грозит «объединением всех антиукраинских сил», а вывести Украину из кризиса могут «только люди, не обремененные болезнями тоталитарного прошлого». Брюховецкий с гордостью характеризовал Академию как «антикучмовский университет», ведь именно благодаря своему свободолюбию и твердому пониманию путей развития государства, студенты Академии, в свою очередь, выступали как авангард революции, поскольку «национально сознательными людьми могу быть только наиболее образованные граждане».
Второй авангард: 2004-2008
23 января 2005 года Виктор Ющенко принес присягу на посту Президента Украины. Эйфорию национал-демократической публики в этот момент сложно переоценить; ощущение было, как метко прокомментировал Михаил Горбачев, что «стена упала второй раз»[18]. Вячеславу Брюховецкому пророчили должность министра образования в первом правительстве Юлии Тимошенко, но этот пост человек из Академии сможет занять лишь десятком лет позже. Активная поддержка оранжевого правительства со стороны КМА разворачивалась вне стен властных кабинетов (одним из примеров здесь может служить инициатива по созданию Музея Голодомора на базе Академии).
В 2004-2006 годах ожидания от крупных университетов в публичном поле претерпели определенные изменения. С распространением риторики оранжевого правительства о европейском векторе развития Украины, университетам следовало перейти, так сказать, от разработки продукта к активному продвижению, а именно — включиться в Болонский процесс, который официально начался в Украине 19 мая 2005 года после подписания декларации на Бергенской конференции. И вновь в авангарде мы видим Киево-Могилянскую академию. В последний год президентства Вячеслава Брюховецкого и во время президентства Сергея Квита происходит разительный поворот в общем видении университета. Впервые перемены заметны в обращении Вячеслава Брюховецкого к стандартам Болонского процесса и их внедрение в КМА с 2006 года[19]. В дальнейшем понимание Болонского процесса и переосмысление роли университета проходит уже под началом Сергея Квита.
В 2006 году в своем президентской обращении Вячеслав Брюховецкий говорил о том, что многие принципы Болонского процесса были введены в Киево-Могилянской академии еще до подписания декларации, а проблемы, с которыми предстоит столкнуться другим университетам в ходе имплементации болонских критериев здесь даже не возникали. По словам Вячеслава Степановича, Академия «должна стать проводником для других университетов и показать, что украинский рынок образования может быть частью европейского и мирового». В тот же год в Академии был введен обязательный предмет для первокурсников «Основы и принципы Болонского процесса», который читал сам Брюховецкий. В качестве свидетельств передового статуса Академии Брюховецкий называл отсутствие путаницы между уровнями специалиста и магистра, соответствие академических степеней международным критериям и их легкую конвертируемость; высокий уровень автономии университета; выполнение Академией роли аналитического и методического центра. Таким образом в период относительных успехов оранжевого правительства Киево-Могилянская академия служила мерилом успешности реформ в других университетах.
В своей инаугурационной речи на должности Президента, Квит называет КМА наиболее успешным общенациональным проектом, который отражает стремление украинского народа к созданию «общества знания». Для успешности этого проекта необходимо общенациональное взаимопонимание и концентрация наличных ресурсов с целью производства современного знания, на основании которого будет совершен дальнейший культурный и технологический прорыв. Видение Сергеем Квитом задания КМА предполагает передовое участие в «мировой науке» и влияние на украинское государство и общество с целью создания новой системы образования и знаний[20]. Таким образом, в отличии от предыдущей идеи университета как учреждения, в котором происходит самореализация личности в рамках национального проекта, университет стал местом производства знания, за счет которого этот национальный проект должен быть реализован.
Со временем Сергей Квит в своих выступлениях перед студентами, в интервью и статьях начнет все чаще говорить о создании рынка науки и образования в Украине. Университет более не должен производить элиту с ноля, но должен реагировать на запросы рынка, создавая «рыночные профессии». При чем эта рыночная ориентация не ограничивается национальными границами, а ввиду глобализации учитывает динамику мирового рынка, за счет включения в который Украина сможет занять достойное место в глобальном разделении труда[21]. Важность интеграции в Болонский процесс также появляется с необходимостью выхода на мировые рынки и повышением конкурентоспособности университета. Итак, в логике Сергея Квита, университет, и в первую очередь КМА, — должен быть одним из игроков на мировом и национальном рынке образования.
Вторая оппозиция: 2008-2013
Тем не менее вместе с рыночным поворотом в КМА продолжает существовать националистическая риторика. Говоря о сущностных чертах КМА, Сергей Квит в одной из своих речей упомянул «украинскость и инновационность»[22]. Обе характеристики отражают, соответственно, два описанных выше представления о целях Академии, которые странным образом пришли в шаткое согласие: внутри академии только и разговоров, о выходе на глобальные рынки и мир без границ, в то время как публично новый президент продолжает старую линию реакции на политические события. Во время правления Виктора Януковича в Украине происходит «советский откат» — наступление на украинский язык, культуру и национальную память, выстраивается система авторитарного управления, блокируется свобода высказывания в СМИ[23]. КМА опять переходит в оппозиционный лагерь, разворачивая войну против Министерства науки и образования под руководством Дмитрия Табачника. Табачник станет главным объектом критики Квита как за неправильные методы управления в сфере образования[24], так и за российский шовинизм[25]. Позиция КМА и других сотрудников Академии в итоге оформляется в сборник статей «Время дешевого клоуна» и продвижение так называемой «Анти-Табачной кампании». Фигура Табачника идеально подходила для критики со стороны национал-демократов, ведь его про-российская позиция позволяла Квиту использовать весь доступный арсенал критики.
В среду последней недели октября 2011 года, когда студенты Академии отсутствовали в здании университета в ходе плановой недели самостоятельной работы, министерство образования спровоцировало незаконные проверки деятельности Академии; в секретариат президента ворвались представители Службы безопасности, часть документов была изъята. В понедельник, вернувшись, студенты узнали о произошедшем; распространились слухи об инициативе министерства по сокращению университетов, которые насчитывают меньше 3 тыс. людей; на своем личном блоге вечером того же дня Квит сообщил об угрозе закрытия Киево-Могиляской академии. На следующее утро перед зданием университета был разбит палаточный городок; студенты оцепили входы и выходы в корпуса с намерением не пропускать представителей министерства, если те прийдут с очередной внеплановой проверкой. Оцепление длилось неделю; очевидно, никто не пришел, но забастовка была красочно освещена в СМИ. Неделей позже Дмитрий Табачник заявил о том, что закрывать университет никто не собирался, проверка была плановой и состоялась без применения насилия, а студентам могут грозить штрафы за хулиганство и «разжигание национальной вражды». Сергей Квит, в свою очередь, потребовал немедленной отставки министра[26].
Третий авангард: 2013-2015
В сентябре 2013 года на инаугурации в КМА выступал Юрий Луценко, близкий соратник Виктора Ющенко, которого судили по подложному делу и приговорили к нескольким годам тюрьмы. Выйдя, Луценко поспешил поделиться тюремными впечатлениями со студентами КМА[27]. В речи он призывал к борьбе с режимом Януковича, говорил о необходимости европейской интеграции и очередных угрозах российского шовинизма. За спиной Луценко стояли Вячеслав Брюховецкий и Сергей Квит, а академгородки были увешаны флагами Евросоюза.
Через три месяца, мгновенно отреагировав на свежую политическую повестку, 26 ноября 2013 года студенты академии объявили страйк[28][29], призвав другие университеты последовать примеру и отказаться от работы до тех пор, пока не будут удовлетворены требования об отставке Виктора Януковича и подписании Соглашения об ассоциации Украины-ЕС. Сергей Миронович, свесившись из окна радиорубки первого корпуса, позвал студентов «прогуляться» на Майдан, пройдя мимо других крупных киевских университетов. После избиения студентов 30 ноября и милионного митинга на Майдане был обустроен студенческий палаточный городок, быстро заполнившийся могилянцами, кухня, центр сбора медикаментов.
В Академии был усилен пропускной контроль, созданы координационные группы на уровне факультетов и кафедр, появилась координационная линия между общежитиями и корпусами, а также самооборона общежитий, функционировавшие усилиями студентов с одобрения административных верхов. За зиму 2013-2014 гг. Сергей Квит несколько раз публично обращался к университетскому сообществу; центральной фигурой его речи были слова о невозможности продолжить нормальную работу университета в преступном государстве: «Мы боремся за нашу гражданскую свободу, без которой образование лишено смысла»[30]; эти заявления чередовались с рассуждениями о борьбе за независимость украинского народа от советской гидры, которая вновь возродилась в лице Виктора Януковича. В результате этой революции Сергей Квит получил должность министра образования Украины, и, обращаясь к студентам на конвокации 2014 года сообщил, что «теперь все университеты в Украине будут как Могилянка», чем вполне ясно подвел итог разделения репутационных выигрышей.
Инкорпорация мифов институциональной среды
Создавая формальную структуру, которая соответствует предписаниям мифов институциональной среды (национал-демократической публики) Киево-Могилянская академия демонстрирует, что она действует должным образом для достижения коллективно разделяемых целей. С изменением целей и артикулированных задач среды изменяются и элементы формальной структуры; в истории Академии это периоды «возрождения» и «продвижения», которые сопровождались организационными перестановками и изменением риторики. Далее мы рассмотрим некоторые (наиболее выдающиеся) структурыне элементы организации академии, которые по своему происхождению более связаны с политическим изоморфизмом, чем с требованиями повышения внутренней эффективности или следования общенациональным тенденциям развития высшего образования. Сделует заметить, что все эти элементы — новации Академии, аналогов которым нельзя найти ни в одном другом украинском университете, что еще больше указывает на зависимость развития организации от национал-демократической повестки.
Язык
Отношение к языковому вопросу в стенах академии осталось неизменным как во время президентства Вячеслава Брюховеского, так и в каденцию Сергея Квита. Закрепление двух рабочих языков в уставе академии имело символическое значение, о чем уже было сказано в сравнении с латынью: украинский язык подчеркивает именно национальное измерение деятельности Академии, английский — ее включенность в международный контекст развития науки и образования[31]. В самом начале у этого была еще одна цель — вытеснение русского языка как языка науки, которым он стал из-за предыдущей империалистической политики со стороны Москвы. Хоть сам Брюховецкий говорил, что в стенах Академии можно услышать совершенно любой язык, поскольку во внеурочное время каждый волен сам выбирать, как ему говорить, образ университета способствовал тому, что наиболее активные студенты переходили на украинский и в повседневном общении[32]). Сергей Квит называл употребление русского в кулуарах Академии «низким уровнем корпоративной культуры некоторых студентов НаУКМА»[33]).
Сообщество
Много «отличительных особенностей» Киево-Могилянской академии связаны с внедрением дополнительный техник создания университетского сообщества[34]. Среди них особое место занимают «фильтры на входе». Первые годы после возрождения для поступления в КМА требовалась рекомендация трех членов Киево-Могилянского братства (объединения людей, предприятий и организаций, которые сделали материальный или интеллектуальный вклад в развитие Академии). Эта норма была позднее упразднена, но осталось требование сдачи специального теста по истории академии и сдача внутренних тестов КМА по предметам школьной программы. Не доверяя аттестатам, руководство Киево-Могилянской академии фактически требовало от абитуриентов повторной сдачи школьных экзаменов в своих стенах. После введения внешнего независимого тестирования для всех выпускников школ экзамены также пришось отменить. Однако значение внутренней проверки для формирования особой университетской среды осталось внушительным. Так, например, в «низком» качестве привходящих абитуриентов особо памятливые сотрудники Академии винят отмену внутренних тестов.
С 1996 года была введена еще одна новация, призванная создавать могилянское сообщество («громаду»): корпоративный договор НаУКМА, который подписывали преподаватели и все поступившие студенты. Среди пунктов на соглашение — обязательство использовать только рабочие языки Академии (украинский и английский), нести дух Академии в массы, повышать престиж Академии и придерживаться высоких норм академического благочестия. Один экземпляр хранится у студента, второй должен остаться в архивах Академии. Сама по себе эта процедура, очевидно, имеет исключительно церемониальный характер и нулевую юридическую силу; тем не менее, апелляция к подписанию договора обыкновенно служит мощным аргументом в давлении на студентов, которые либо должны принять даже самые неаргументированные процедуры, либо могут быть свободны.
Традиции
С точки зрения институционального подхода наиболее важным аспектом изоморфизма организации является изменения организационного языка. Официальный язык Киево-Могилянской академии — это даже не украинский язык, а странная лексикологическая смесь терминов XVII, XVIII и XXI вв. Использование устаревших понятий в Академии было внедрено с момента создания по двум причинам: во-первых, ввиду необходимости установления преемственности в отношении старой КМА; во-вторых, с целью заменить чем-то распространенные понятия, схожие по звучанию в русском и украинском языках. Так студент в КМА стал «спудеєм», процедуры посвящения в студенты и выпуска получили название «інавгурації» и «конвокації» соответственно, академическая шапочка в традициях XVII в. называется «бонетом». По последней моде того же века сшиты бакалаврские и докторские мантии, а президент Академии, выступая, держит в руках булаву.
Докторская школа
Докторская школа НаУКМА — учебно-исследовательское продразделение Академии, которое осуществляет подготовку «научно-педагогических кадров» степени PhD, «формируя научную и исследовательскую культуру в соответствии с европейскими и мировыми стандартами» с 2008 года[35]. Это первая программа подготовки PhD специалистов в Украине, которая еще не была предусмотрена законодательно[36] на момент создания школы. Создавая первые структурированные докторские программы, Киево-Могилянская академия прокладывала тернистый путь к Европейскому пространству высшего образования; все новации и приобретенный опыт по задумке создателей школы должны были стать основой для «активных законодательных инициатив, целью которых должна стать последовательная реформа третьего цикла образования в контексте общей образовательной системы Украины». Собственно, программа изначально задумывалась для «разработки и распространения практической модели третьего цикла научного образования (PhD)»[37] среди украинских университетов, в результате прохождения которого молодые исследователи были бы готовы к работе «на европейском и мировом научных рынках». Вся риторика «инновационности» нашла себя в описании школы: здесь можно найти и инициирование новаторских исследований, и презентацию исследований для глобальной среды, и использование современных технологий публикации результатов. Интересным образом организация, некогда подчиненная в своей внутренней логике требованиям внешней среды, со временем стала катализатором изменений в самой среде: «мы стремимся стать примером, создать модель, согласно которой будет проведена реформа всей системы подготовки ученых в Украине».
Центр развития инноваций
Центр развития инноваций — подразделение Киево-Могилянской академии, созданный в 2013 году. Всю абсурдность попыток согласования мифов КМА можно обнаружить в описании целей этого центра. Первая цель — создание на базе КМА ресурсного центра, который ускоряет развитие про-инновационных личностей, которые разделяют Базовые ценности КМА и будут способствовать их распространению, а также организовать на базе КМА инновационную «эко-систему» для развития полезных инноваций, основанных на Базовых ценностях КМА. Видимо, эти самые ценности являются чем-то кардинально важным для простого центра по привлечению средств. Можно ознакомиться с ними детальнее. Итак, Базовые ценности КМА это:
- духовные ценности и добродетели, в том числе некоррумпированность;
- демократизм;
- открытость новому;
- рыночно ориентированное образование;
- могилянцы — трудолюбивые, широко-эрудированные специалисты, которые умеют учиться и стремятся к постоянному развитию и совершенствованию. также они дружелюбные, творческие, предприимчивые, про-активные, социально и экологически ответственные, любят свою Альма-матер и Родину.
Далее мы узнаем, что духовную и интеллектуальную основу КМА составляют ее выдающиеся основатели и меценаты, профессора и выпускники, «некоторые из которых были канонизированы»[38]. И далее: «примерами таких могилянцев являются Митрополит Петр Могила, гетман Петр Конашевич-Сагайдачный, Митрополит Иван Тобольский (Максимович) и святой Паисий Величковский». Их ценности являются «первоочередными в процессе построения сотрудничества с партнерами, при отборе участников команды, портфеля инноваций, инвесторов и т.д.». Исходя из текста, Могила, Ломоносов, Сковорода, святой Паисий и гетман Сагайдачный выступали за рыночно-ориентированное образование и демократизм. Сложно быть внушительнее.
Киево-Могилянская академия — университет, «який важко пойняти». Решения об обустройстве внутренней работы университета часто противоречат эффективности этой работы; реакция руководства на политическую повестку поступает в разы быстрее, чем на академическую; декларация исследовательской свободы и инноваций как основных целей университета пресекается из требований традиционной добродетели. Все это кажется неясным и противоречивым лишь до тех пор, пока мы принимаем Киево-Могилянскую академию в ее собственном языке описания, и принимаем ее всерьез. Но стоит взглянуть на Академию как на простую организацию, не древнюю или прогрессивную, а просто одну из многих. Тогда становится ясно, что внутренняя работа и публичная деятельность этой организации в высокой степени подвержены влиянию институциональной среды, с которой она соотносится.
Поиск внешней легитимности не проходит для организации без последствий, наиболее интересные из которых были рассмотрены выше. Средой существования Академии изначально были вовсе не лучшие из мировых университетов, а публика украинских национал-демократов, и именно их коллективные цели Академия приняла в качестве собственных в лице своего руководства. Рационализированные мифы среды инкорпорировались университетом как элементы внутренней организации: подразделения и центры (докторская школа), исследовательские программы (изучение Голодомора), музеи (музей Оранжевой революции), внутренняя обрядовость (конвокации) и корпоративные практики (подписание корпоративного договора и языки). В результате высокой подверженности изменениям среды, в поисках внешней поддержки и стабильности, Академия встраивает структурные элементы самого разного рода, трудно совместимые друг с другом («святой Паисий и рыночная организация»). Однако Академия не только адаптируется к институциональной среде, но и играет активную роль в формировании этой среды, добиваясь от властей привилегий и институционализируя свои цель и структуры в рамках установленных этими властями правил («Теперь все украинские университеты будут как Могилянка»).
Текст написан при содействии Ярослава Ковальчука.